«Железный занавес пал»: Роберт Раушенберг в СССР
Роберт Раушенберг на Красной площади во время ознакомительного тура по СССР. Апрель 1988 года. Фото: Robert Rauschenberg Foundation
В честь 100-летия со дня рождения художника Роберта Раушенберга, классика американского искусства, рассказываем историю его визита в СССР в 1988 году, когда готовилась персональная выставка, реконструируем его путь по стране и новые знакомства
В октябре 2025 года мир искусства отмечает 100-летие со дня рождения Роберта Раушенберга (1925–2008). Его персональная выставка открывается в нью-йоркском Музее Гуггенхайма, за ней последует множество других в разных странах. По иронии судьбы единственная постоянная экспозиция в России, включающая его произведения, — Музей Людвига в Русском музее — была временно демонтирована, чтобы освободить место для выставки «Жизнь замечательных собак». Печально — ведь у художника были особые отношения с СССР.
Уроженец Техаса, Раушенберг прославился в Нью-Йорке 1960-х радикальной живописью, коллажами, ассамбляжами и перформансами. Хотя некоторые критики причисляли его к представителям поп-арта, его творчество сложно отнести к какому-то определенному стилю. Создавая произведения искусства из мусора, найденного на нью-йоркских улицах, он язвительно критиковал общество потребления.
Раушенберг искренне верил в силу «культурной дипломатии» — он мечтал показать работы в странах с авторитарными режимами в надежде, что они окажут освобождающее действие на умы зрителей. В 1984 году он придумал концепцию R.O.C.I. (Rauschenberg Overseas Culture Interchange), своей передвижной персональной выставки, к которой в каждой стране добавлялись бы новые произведения искусства. Довольно неуклюжая аббревиатура была образована от клички его домашней черепахи Роки. Животное поучаствовало в одном из перформансов художника в 1965 году и с тех пор жило в его нью-йоркской студии. «Искусство дает новые знания, говорит на всех языках одновременно, провоцирует и просвещает, даже когда поначалу непонятно. Это творческое недоумение стимулирует любопытство и рост, ведущие к доверию и терпимости», — заявил Роберт Раушенберг, представляя проект в штаб-квартире ООН.
Художник планировал показать выставку в 22 странах. Она начала турне в Мексике, затем отправилась в Китай и Тибет, в Японию и на Кубу. С самого начала Раушенберг мечтал привезти ее и в СССР. Однако ему и его команде потребовалось четыре года, чтобы осуществить задуманное. Переписка, хранящаяся в архиве Фонда Роберта Раушенберга в Нью-Йорке, раскрывает все трудности этого процесса. Художественный руководитель R.O.C.I. Дон Сафф пытался связаться с советским посольством в Вашингтоне и другими официальными лицами. Первый секретарь Союза художников СССР, азербайджанский художник Таир Салахов (1928–2021), заинтересовался идеей, но настаивал на ответной выставке советских художников в Америке. Однако Раушенберг и его сотрудники не могли этого обещать, поскольку проект R.O.C.I. не был связан ни с одной художественной институцией и не имел государственной поддержки. Художник финансировал все турне сам, продавая собственные произведения и работы других авторов из его коллекции. Ради R.O.C.I. он даже заложил дом и студию во Флориде. «Я заложил дом. Но я намерен продолжать, пока не истрачу все свои деньги или пока не появятся соспонсоры. Я был наивен. Я думал, что коллекционеры и корпорации будут рады поддержать миролюбивую инициативу, к тому же такую понятную и конкретную, как R.O.C.I. Я даже составил список спонсоров, чью помощь я не принял бы. Но они не ломились в дверь», — признался он в интервью журналу ArtNews.
Роберт Раушенберг. Orrery (Borealis). 1990. Фото: Robert Rauschenberg Foundation
Дело сдвинулось с мертвой точки, только когда художник обратился за помощью к Арманду Хаммеру. Миллиардер, которому в ту пору было уже за 80, имел прочные связи с советскими руководителями еще со времен Ленина. Хаммер был посредником при продаже за границу шедевров из российских музеев в 1930-х годах, а при Брежневе советская печать называла его «другом Советского Союза». Хаммер даже владел в Москве недвижимостью: он построил гостиницу «Международная» и Центр международной торговли на Краснопресненской набережной.
Раушенберг расторг контракт с дилером Лео Кастелли и подписал новый — с галереей Knoedler & Co., принадлежавшей Хаммеру. Журналисты позже предполагали, что причиной этого шага было обещание бизнесмена помочь художнику с выставкой в Москве. Хаммер взял Раушенберга с собой в деловую поездку в СССР и представил его советскому министру культуры Василию Захарову. Именно Хаммер предложил недавно построенный Центральный дом художника в качестве места для будущей выставки.
Таир Салахов продолжал настаивать на ответной выставке в США, но в итоге согласился на компромисс. Союз художников заключил соглашение об обмене с Университетом Южной Флориды, где Дональд Сафф руководил Graphicstudio — известной печатной мастерской, которая сотрудничала со многими выдающимися американскими художниками. Студия должна была отправить в Москву печатное оборудование и персонал и открыть там мастерскую, где американские печатники обучали бы советских художников новейшим технологиям тиражной графики. Graphicstudio также собиралась пригласить советских художников во Флориду для создания тиражных произведений искусства и даже готова была помочь с продажей их работ. Однако эти планы так и не были реализованы.
Выставку в Москве наметили на 1989 год. Согласно концепции R.O.C.I. каждая выставка включала работы, вдохновленные впечатлениями Раушенберга о принимающей стране. Вместе с Саффом художник отправился в путешествие по СССР, посетив Ленинград, Одессу, Самарканд и Тбилиси.
Во всех этих городах он искал встреч с «неофициальными» художниками. В Ленинграде познакомился с Сергеем Курехиным (1954–1996), в Одессе — с Вадимом Гринбергом (1947–2019). В Тбилиси американцев принимал Зураб Церетели (1934–2025), в ту пору глава Союза дизайнеров Грузии. Они договорились с местным Союзом художников провести выставку R.O.C.I. в Тбилиси после Москвы, но этим планам тоже не суждено было осуществиться.
В Самарканде художник был очарован «психоделическими» узорами на продукции местной шелковой фабрики. Он решил купить эти ткани для использования в коллажах. Раушенберг непрерывно фотографировал все вокруг, а его помощник Терри ван Брант снимал на видео все, что привлекало внимание художника: архитектуру, уличные рынки, свадьбы и даже бездомных собак.
Зураб Церетели и Роберт Раушенберг. Около 1988 год. Фото: Robert Rauschenberg Foundation
Подготовка выставки шла нелегко. Сотрудники Союза художников неделями игнорировали все более отчаянные послания Саффа, отправленные с помощью новомодного устройства — телекса. Транспортировка 600 м узбекского шелка через границу в какой-то момент застопорилась, поскольку советская таможня сочла такое количество ткани коммерческой партией, облагаемой высоким экспортным налогом. Проблема решилась только благодаря личному вмешательству Хаммера.
Представители Союза художников пытались отказаться от обещаний оплатить милицейский эскорт для грузовиков, перевозивших произведения искусства, а также бесплатно предоставить маляров и плотников для монтажа. Дело в том, что Раушенберг, уже столкнувшийся с роковым словом «дефицит» во время подготовки выставки R.O.C.I. на Кубе, закупил все необходимые материалы для монтажа экспозиции, включая доски и краски, и отправил их в Москву вместе со своими работами. Остатки материалов он подарил Союзу художников в обмен на услуги местного персонала: маляров, плотников и «бабушек-смотрительниц» (babushka observers, как их называют его сотрудники в переписке).
Наконец 2 февраля 1989 года открылась выставка. Текст вступительной статьи в каталог написал Евгений Евтушенко. Экспозиция включала более 200 произведений, в том числе коллажи из серии «Советско-американский массив» (Soviet-American Array), в которых фотографии, сделанные в СССР, были наложены на снимки из Америки, а также «Самаркандские стежки» (Samarkand Stitches), большие текстильные работы из узбекского шелка. На открытии Евтушенко произнес страстную речь, провозгласив: «Железный занавес пал!» А сам Роберт Раушенберг призвал советских художников наверстать то, что они упустили из-за цензуры и изоляции страны. «Теперь им нужно совершить ошибки последних двадцати лет за пять! Им сейчас просто необходимо делать глупости. Именно так растет художник», — сказал он.
Экспозицию посетило 145 тыс. человек, многие приезжали специально. По соседству, в Государственной Третьяковской галерее, одновременно проходила первая выставка Казимира Малевича (1879–1935). Кстати, 13 работ с выставки Раушенберг подарил Третьяковке. Похоже, он полагал, что залы, в которых проходил его показ, были частью галереи.
Празднование открытия продолжилось в московской мастерской Зураба Церетели. В числе гостей были Таир Салахов и его 24-летняя дочь Айдан. В то время она вместе с двумя другими молодыми художниками — Евгением Миттой (р. 1963) и Александром Якутом (р. 1955) — собиралась открыть собственную галерею. Она назвала ее «Первая галерея», хотя на самом деле это была вторая частная художественная галерея в городе.
Роберт Раушенберг, Айдан Салахова и другие художники на встрече во время ознакомительной поездки Раушенберга по СССР. На первом плане — картина, созданная Зурабом Церетели в сотрудничестве с Раушенбергом. Москва, 1988 год. Фото: Donald Saff/Robert Rauschenberg Foundation
Во время вечеринки в мастерской Церетели Айдан попросила Раушенберга подарить работу для ее галереи. Гостеприимный хозяин тут же поставил чистый холст на мольберт. Гость взялся за кисть. Судя по фотографиям, сохранившимся в архиве Фонда Роберта Раушенберга, Церетели присоединился к нему и они начали писать картину вместе. Нетипичный для Раушенберга сюжет — женское ню, вероятно, тоже идея грузинского художника. Раушенберг назвал эту картину I Done — Aidan.
В мае 1989 года она была показана на выставке «Первой галереи» «Раушенберг нам — мы Раушенбергу» вместе с работами самой Айдан Салаховой, Евгения Митты и других художников. «Комиссар советского павильона в Венеции Горяинов пришел на выставку, и она ему очень понравилась, — рассказал мне Евгений Митта. — Он решил привезти ее в Венецию в следующем году».
Айдан Салахова написала Раушенбергу и пригласила его принять участие в экспозиции советского павильона на Венецианской биеннале в 1990 году. Художник с радостью согласился, предложив создать новое произведение для павильона взамен картины, написанной вместе с Церетели. Для Раушенберга это была уже вторая биеннале в Венеции. В 1964 году павильон США с его персональной выставкой был удостоен «Золотого льва».
Роберт Раушенберг прибыл в Венецию на открытие биеннале и там смог пообщаться с Салаховой и другими советскими художниками. «Он постоянно говорил нам: „Держитесь рядом со мной, это ваш шанс“», — рассказывает Евгений Митта. По его словам, во время прощального ужина в ресторане на острове Торчелло американский художник даже прослезился. «Такое было приятное послевкусие от всего этого, — вспоминает Митта, добавляя, что больше он с Раушенбергом никогда не виделся: — Кстати, это глупо на самом деле».
Советский павильон получил почетное упоминание от жюри Венецианской биеннале. Этого никто из участников не ожидал, поэтому советские художники уехали раньше, и приз принял Владимир Горяинов, комиссар павильона. А вдохновленный успехом R.O.C.I. Салахов согласился организовать в ЦДХ персональную выставку Джеймса Розенквиста (1933–2017) — близкого друга Раушенберга.
Музей Гуггенхайма, Нью-Йорк
Коллекция в фокусе. Роберт Раушенберг. «Жизнь невозможно остановить!»
10 октября – 5 апреля
Статья подготовлена в рамках Архивной резиденции Фонда Роберта Раушенберга (Robert Rauschenberg Foundation’s Archive Residency). Автор благодарит за помощь Фонд Роберта Раушенберга (Нью-Йорк, США)
Статья впервые опубликована на английском языке на сайте Art Focus Now 18 августа 2025 года
