Животный инстинкт Фрэнсиса Бэкона выявили в Лондоне

09.05.2022

0 79

Выставка в Королевской академии «Фрэнсис Бэкон. Человек и зверь» посвящена увлечению живописца животными. Впервые в одной экспозиции удалось собрать все картины Бэкона из серии с корридой

«Фрэнсис много думал о животных и о животном аспекте человека. Мы, конечно, можем носить деловые костюмы, но животные инстинкты в нас по-прежнему очень сильны. Мы так же подвластны страху, похоти и ярости». По словам Майкла Пеппиатта, эта мысль легла в основу выставки в Королевской академии художеств, которую он организовал совместно с куратором институции Сарой Леа. Экспозиция «Фрэнсис Бэкон. Человек и зверь» посвящена увлечению художника животными.

Пеппиатт — биограф и конфидент Бэкона — является, пожалуй, самым активным популяризатором творчества художника после его смерти в 1992 году. «Я знаю, что его интересовали животные инстинкты, в том числе у человека. Пересматривая его творчество, я заметил, что это целый отдельный мотив в интересах и воображении Бэкона, и он до сих пор остается практически не изученным», — рассказывает он.

В экспозицию вошли не только непосредственно картины с животными, такие как посвященная корриде серия 1969 года, но и изображения искаженных и страдающих людей, носящие более символический характер, в том числе «Голова VI» (1949) из серии «Кричащий папа», и диковинные гибридные фигуры, встречающиеся на его ранних распятиях и произведениях 1980-х годов, вдохновленных классической древнегреческой трагедией.

Пеппиатт познакомился с Бэконом в начале 1960-х и оставался близким другом художника до самой его смерти. Он считает, что, хотя Бэкон и вел исключительно городской и декадентский образ жизни, о чем широко известно, на самом деле это была своеобразная реакция на деревенскую жизнь его детства (его отец был отставным военным и переехал в Ирландию, чтобы дрессировать скаковых лошадей), о презрении к которой он позднее много говорил.

«Он восставал против обстоятельств своего детства и с презрением отвергал их, но он родился не в баре в Сохо, а в дикой деревенской Ирландии, в окружении природы, — замечает Пеппиатт. — Животные и животное поведение оставались с ним, пусть даже у него и была аллергия на лошадей и собак. Это моя догадка, но я считаю, что он хорошо знал реакции животных, то, как они встают на дыбы и фыркают, и он видел жизнь через призму животных и их поведения».

Пеппиатт рассказывает, что им удалось собрать в экспозиции все работы Бэкона с корридой (в том числе последнюю картину, написанную в 1991 году). В каталоге выставки он называет эту серию «одной из самых непосредственных и мощных встреч человека со зверем во всем его творчестве». Пеппиатт, разумеется, учитывает неодобрение кровавых видов спорта в современной культуре, но Бэкона, по его словам, «глубоко волновало это зрелище». «Думаю, все это его будоражило: опасность, кровь, смелость. Он говорил, что бой быков — это „великолепный аперитив к сексу“». По его мнению, не менее важно, что обращение к образам корриды позволяло Бэкону напрямую обратиться к Пабло Пикассо — художнику, который пугал его. «Он был одержим Пикассо, — вспоминает Пеппиатт. — Однажды он неожиданно признался: „Мне приходится постоянно держать в голове Пикассо, с этим ничего не поделать“». Однако художники не были знакомы. «Бэкон не хотел личной встречи с Пикассо, и я понимаю почему, — говорит Пеппиатт. — Если бы на ринге вдруг оказались два этих тяжеловеса, кто знает, чем бы это закончилось».