У Бориса Мессерера свои счеты со временем
Выставка Бориса Мессерера «Калейдоскоп времени». Фото: ММОМА
Выставка в Московском музее современного искусства подчеркивает полифонию творческих интересов, жанров и техник знаменитого художника, а центральная инсталляция в виде мельницы приобретает новое звучание
Борис Мессерер, которому в марте исполнилось 92 года, за свою насыщенную жизнь, кажется, не прошел мимо ни одного жанра. Сложно поверить, что полторы сотни работ, представленных на выставке «Калейдоскоп времени» в Московском музее современного искусства (ММОМА) на Гоголевском бульваре, принадлежат руке одного автора. Яркие сценографии и тихие акварели, абстракции, походящие на храмовые витражи, и фигуративные портреты авангардного толка, темные мистические офорты и легкие, наполненные светом натюрморты — все это Мессерер.
Выставка Бориса Мессерера «Калейдоскоп времени». Фото: ММОМА
Кажется, творческий метод художника — сознательный уход от узнаваемого почерка, лицедейство, заложенное и генетикой (его отец Асаф Мессерер — балетмейстер, мать Анель Судакевич — актриса, двоюродная сестра — Майя Плисецкая), и самой эпохой. ХХ век, как никакой другой, богат художественными стратегиями и направлениями. На его заре авангардисты меняли стили как перчатки, поиск стал приметой времени, и, похоже, эта примета оказала решающее влияние на художника, который учился у Александра Дейнеки, Артура Фонвизина, Бориса Мезенцева и работал бок о бок с Виктором Элькониным.
Центральное место на выставке заняла инсталляция «Мельница», разместившаяся в большом зале бывшего особняка Нарышкиных. Реквием по Венедикту Ерофееву, созданный четверть века назад, спустя время звучит иначе. Крылья мельницы, сделанные из старомодных канцелярских счетов, вращаются, гремя деревянными костяшками, а у подножия, на столе, из 2 тыс. бутылок торчат обгорелые, будто только что потушенные церковные свечи. Посвящение автору книги «Москва — Петушки», частому гостю мастерской Мессерера, — не только о писателе и его эпохе. C высоты исторической дистанции на первый план, помимо идеи донкихотской борьбы с ветряными мельницами, выходит цикличность истории. «Метроном», отчитывающий (это же счеты!) последние часы советской власти, отбрасывает острые тени на стены, становясь заглавным образом калейдоскопа эпох.
Выставка Бориса Мессерера «Калейдоскоп времени». Фото: ММОМА
Среди работ разных жанров наиболее мощное впечатление производит переход от нежных акварелей, написанных в Тарусе, которую Борис Асафович называет своей малой родиной (в детстве он ездил туда отдыхать с родителями, потом в студенчестве — сам, позже часто бывал с женой Беллой Ахмадулиной), к масштабным и угловатым холстам с изображением балерин и интерьеров. Изнанка театральной жизни, которую Мессерер наблюдал с юных лет, обретает здесь жесткую геометрию. Пачки балерин, кажется, вот-вот превратятся в супрематические фигуры, тонкие шеи танцовщиц и темные прорези глаз напоминают стиль Амедео Модильяни, который, упрощая оболочку, стремился заглянуть в самую суть души.
Точкой отсчета цикла стал конец 1960-х, когда Мессерер совместно с Львом Збарским занимался оформлением книги историка балета и педагога Николая Эльяша «Поэзия танца». Сделанные в то время натурные зарисовки вылились в серию, последние холсты для которой созданы в текущем десятилетии. Среди этих муз, написанных внутри повседневного интерьера, есть несколько портретов Беллы Ахмадулиной. Поэтесса удивительным образом одновременно мимикрирует под окружающую обстановку и царствует над ней, глядя на зрителя томным печальным взором. Картину строят черно-белые полосы, обнажающие диалог между материальным и духовным, декоративностью и естеством.
Выставка Бориса Мессерера «Калейдоскоп времени». Фото: ММОМА
На таких контрастах построен весь «Калейдоскоп времени», где зритель то попадает в зону света, то проваливается во тьму. Финальная точка обманчива: темные офорты становятся портретами вещей — погашенных масляных ламп, сосудов, пил, ящиков, которые отнюдь не давят, а, скорее, поглощают груз материальности. Книжный график и сосед Мессерера по мастерской Николай Попов писал об этой серии: «Из этой игры с материалом на плоскости возникает форма — картина отнюдь не веселая — трагическая… Трагичность не выплескивается на зрителя, а прячет себя в ритуальном шутовстве. Она возникает вторым планом, как закодированная система». Пожалуй, этот код ритуального лицедейства, выстраивающего отношения между бытовым и духовным, становится диагнозом, который Борис Мессерер ставит времени и самому себе.
Московский музей современного искусства на Гоголевском
«Борис Мессерер. Калейдоскоп времени»
До 31 августа
