Загадка Филипа Гастона не имеет решений, зато обзавелась трактовками
Филип Гастон. Riding Around. 1969. Фрагмент. Фото: Courtesy Hauser & Wirth/Genevieve Hanson.
Две книги, помимо каталога, изданы к началу турне по музеям США и Великобритании выставки этого художника. Образы ку-клукс-клановцев, из-за которых ретроспективу Гастона отменили два года назад, получают здесь внятные объяснения
Основательный каталог выставки «Филип Гастон. Сейчас», выпущенный еще в 2020 году, рассматривал, в частности, смысл использования художником символики Ку-клукс-клана, которая и вызвала тогда скандальный перенос ретроспективы. Теперь, когда турне все же стартовало в Бостонском музее изящных искусств, публике предложены еще и два других издания, которые не менее важны для постижения вклада Филипа Гастона (1913–1980) в послевоенное американское искусство.
Philip Guston. I Paint What I Want to See. Penguin Classics. 288 с. £9,99. На английском языке
Книга под названием «Я рисую то, что хочу видеть» — это собрание интервью, лекций и студийных заметок самого Гастона за 20 лет. Поскольку отказ от абстракции в пользу фигуративности пришелся у него на поздний период творчества, то ход мыслей художника до и после этого водораздела в биографии представляет особый интерес. Впрочем, еще в 1960 году в интервью Дэвиду Сильвестру он выразил желание набраться «смелости нарисовать свое лицо» и рефлексировал на тему «постоянных сомнений». В 1972 году Гастон рассказывал аудитории летней школы Йельского университета, что с ним произошло, когда он наконец прошел «сквозь зеркало» и начал работать с фигуративным искусством: «Около двух с половиной или трех лет экстаза, полный восторг».
Филип Гастон. Нью-Йорк,1952 год. Фото: Martha Holmes/The LIFE Images Collection
Эта взбалмошность чувствуется и тогда, когда он говорит на той же лекции о самом неоднозначном аспекте своего творческого перелома — о картинах из серии «Клансмен» (так называют членов Ку-клукс-клана). При этом Гастон ясно давал понять, что белые капюшоны в его работах, помимо прочего, были отчаянным ответом на политику США и признанием его собственного соучастия. Художник отмечал, что после начала работы с этими образами «был не в себе, не мог совладать с собой в течение двух лет».
Колебаниями между беспокойством и экстазом характеризуется вся творческая жизнь Гастона. Посредством живописи он пытался передать дуализм определенности и двусмысленности, знакомого и загадочного — тех черт, которые видел у своих кумиров — Рембрандта и Пьеро делла Франческа. Например, в дискуссии с поэтом Кларком Кулиджем о тайне в живописи он отмечал, что его притягивает глубокая, проникновенная загадочность работ Пьеро делла Франческа. Гастон восторгался тем, что это искусство «просто существует и в то же время трясется, пульсирует, или горит, или движется». Этими же словами можно выразить впечатление и от поздних работ его самого.
Филип Гастон. «Бомбардировка». 1937. Фото: Philadelphia Museum of Art
Едва ли не лучше всех его последние достижения осознавал поэт Росс Фельд — один из немногих, кто морально поддерживал Гастона после фигуративного «перелома», из-за которого от художника отвернулся арт-мир, даже давние друзья. До самой своей смерти в 2001 году Фельд собирал размышления о Гастоне в книгу, опубликованную в 2003-м вместе с их перепиской и теперь перевыпущенную. Их дружба началась после того, как поэт написал о нью-йоркской выставке Гастона в 1975 году, и длилась до конца дней художника. «Я готов кричать об этом: ты вдохновляешь меня рисовать снова!» — писал ему Гастон в одном из писем. Книга Фельда — отчасти мемуары, отчасти критический разбор поздних работ художника.
Наряду с увесистым каталогом от Роберта Сторра, эти два издания по-своему раскрывают то, что можно назвать загадкой Филипа Гастона. Сам он, возможно, выразил ее суть лучше других, говоря, что работы выдающихся художников «странны и никогда не перестанут удивлять».
